Известный театральный режиссер о детях, вранье и театрах для инаугураций

Его спектакли – самые грязные в России: на меленькой сцене можно увидеть и песок, и воду. Его репетиции – маленькие мастер-классы, после которых актеры выходят мокрые, как мыши. Из-за безденежья он вынужден ставить спектакли, ориентируясь на коммерческий успех, но при этом получает за свои работы высшую театральную премию страны – «Золотую маску». Главный режиссер и худрук Пензенского областного театра кукол Владимир Бирюков, которого с нетерпением ждут во многих театрах страны, поставил в Петрозаводске «Дюймовочку».  Удивительный спектакль зрители Театра кукол увидят в начале следующего сезона. Накануне сдачи сказки уже в закрытом для маленьких зрителей театре «МК в Карелии» встретился с легендарным режиссером и узнал многое о циничной власти, отношении к детям, переворотах в театрах и «Золотых масках».

Так сложилась жизнь

– Владимир Иванович, о вашей «Дюймовочке» взрослые в нашем театре говорят как о настоящем событии. А на детей какого возраста рассчитана ваша постановка?
– Это спектакль для детей с 7-10 лет. Маленьким же категорически нельзя смотреть «Дюймовочку».  Я понимаю, что Андерсен пытался писать для детей, но либо дети тогда были крайне умными с глубокими философскими познаниями, либо сказочник не угадал со своим читателем.  Конечно, в советское время из произведений Андерсена вычленяли только сюжет, а глубина его сказок никого не интересовала.  А меня трогает эта глубина.
– Значит, вы ставите спектакль не столько для детей, сколько для взрослых?
– Дети не имеют права выбора, за них выбирают взрослые. Если взрослым будет невероятно скучно на спектакле, второй раз они не пойдут в этот театр. Поэтому спектакль нужно ставить так, чтобы было интересно и детям, и взрослым.  И тогда зал будет полон и в театр пойдет даже папа. В мой театр приходят всей семьей: папа, мама и дите или дедушка, бабушка и внучек. И это приятно.  Спектакль – это среда общения. Потом у ребенка есть тема для разговора со взрослыми.  Дите может не все понять, и взрослые могут объяснить ему некоторые моменты.  
– Вы сами пишете пьесы для своих постановок. Материала не хватает для интересных спектаклей или хочется еще и писать?
– Это вынужденная мера. Пишу от того, что ничего нет. Есть много графоманов, но то, что они выдают, это просто чудовищно. Поэтому сегодня чаще и возникают авторские театры, авторские спектакли. Драматургии нет. Об этом говорят многие десятилетия, но воз и ныне там. И это вряд ли когда-нибудь изменится.
– Почему?
–  Для детских спектаклей достойные авторы не пишут, потому что сегодня за это никто не платит. Кто же будет за бесплатно работать?!
– Но когда вы выбирали профессию – актер театра кукол, то понимали, что больших денег зарабатывать не будете?
– Конечно, меня не устраивала зарплата артиста в 80 рублей. А у режиссеров были хорошие заработки. И я пошел учиться на режиссера. В советские времена я был обеспеченным человеком – получал 250 рублей! (Смеется.) Хотя с выбором профессии лукавлю – хотел поступать на актерскую драму.  Я занимался в народном театре. После 8 класса поехал в Днепропетровск в театральное училище. А в тот год не было набора в драму. Все, кто приехал поступать на драматического актера, оказались в куклах. Поэтому у нас был очень сильный курс. Например, моим однокурсником был  Сережа Гармаш. Это о чем-то говорит.
После Днепропетровска я поехал поступать на актера драмы в  Ленинград. Но когда пришел на тур, увидел, какие там девушки, с огромными глазами, с ногами от ушей, и какие там парни, кудрявые статные красавцы,  подумал, куда я, уродец, иду? Зашел попрощаться в институт, а там был набор на режиссуру… Так что так сложилась жизнь.

Президенты туда не ходят

– Судя по всему, неплохо сложилась. Две «Золотые маски».  Масса предложений на каждый сезон. И при этом вы уже больше 20 лет руководите театром в Пензе.  Ваш театр настолько хорош, что не оставить?
– Вот такой я постоянный. У нас все крохотное, масенькое. Мы находимся в комнате в 56 квадратных метров. Я до каждого сантиметра знаю, где находится зрительный зал и сцена.  А наша большая сцена вот уже 20 лет на реконструкции.  И конца и края этому ремонту не видно.
– Почему?
– Потому что не финансируется. Это же не престижно. Что такое театр кукол для власти? Фигня какая-то. Власть цинична, она делает не то, что нужно, а то, что ей политически выгодно.  По крайней мере, это касается власти того региона, в котором я живу. У вас, слава богу, по-другому. В провинциальном кукольном театре встретить такую, как у вас, световую аппаратуру практически невозможно.
– Наши театральные деятели, наоборот, говорят, что у нас не очень хорошо относятся к театрам. В других регионах гораздо лучше живется храмам Мельпомены…
– В России есть исключительные случаи, которые не меняют общую картину. Допустим, в Омске построили сногсшибательное здание театра кукол. В Кирове, дотационном регионе, нашли средства для возведения шикарного театра. Как я говорю, власти не хватает не денег, власти не хватает мозгов или сердца. С советских времен висели лозунги: «Все лучшее детям». Это было вранье. То же самое мы наблюдаем и сейчас. Все говорят, рожайте больше, мы все сделаем для детей. Ерунда. Никто ничего не делает. Но дети – это самое святое. И заботу нужно начинать с них. Взрослые еще умеют приспосабливаться к этой жизни, а детям нужно создавать комфортные условия. Конечно, денег всегда не хватает, и всегда хочется большего. Но в сравнении с трудностями, которые испытывают другие театры, Театр кукол Карелии еще более-менее благополучен. Например, в Ставрополе, где театру больше 70 лет, у кукольников вообще нет своего здания.
– Значит, в стране только к детским театрам такое отношение?
– В большой степени да. Потому что это не опера и балет, не театр драмы. Например,  у нас сгорел драмтеатр, так за два года построили с нуля новое здание. Я его назвал дворцом для инаугураций. Его только открыли, и здесь прошла инаугурация губернатора. Так что наш драмтеатр – это та площадка, на которой проходят какие-то официальные мероприятия. И строят такие здания не для того, чтобы было хорошо артистам или зрителям, а для того, чтобы было хорошо власти. Фасадная штука. А театр кукол власти не нужен. Президенты же туда не ходят. В прошлом году в Пензе проходил театральный форум, на котором присутствовал Владимир Путин. Премьер-министра позвали только в драматический театр. Представителей остальных театров даже на пушечный выстрел не подпустили к Путину, чтобы, не дай бог, не брякнули, что все они бездомные.
– Вы ругаетесь с властью?
– Да. За что они меня не любят. Я им говорю правду, а они от этого зеленеют. Ну а что делать? Уже надоело бояться. Как говорил Окуджава в свое время, «кричащих плохо слышно». Сейчас сколько ни кричи, власть все равно не слышит. 20 лет сцена на реконструкции.  Губернатор  иногда из комы выходит и удивляется, как это сцены нет.  У Жванецкого есть реплика: «Всю жизнь хотел поцеловать власть в задницу, но на мне заканчивалась очередь».  То же самое происходит со мной. (Смеется). Как-то перед Новым годом губернатор решил встретиться с творческой интеллигенцией. Наш министр культуры мне говорит: «Только молчи, не порти людям праздник».  Два часа все целовали в задницу губернатора. Я терпел, терпел и все вывалил. Он окаменел, а потом сказал: «Я вам деньги давал, директор во всем виноват». Я ему ответил, что любое пространство состоит из четырех стен и если нам дали деньги на одну стенку, то это не значит, что этого достаточно.  Ну что с этой властью делать? Надо, чтобы ее меняли, но это не в наших силах.
– А в маршах несогласных, которые пытаются поменять власть, вы не участвуете?
– Я против всяких революций и не вижу достойной смены существующему режиму. Но все эти выступления во мне, наоборот, вызвали протест. Если бы не было этих маршей и беспардонной кампании против Путина, я бы вообще не пошел голосовать, как обычно и делал. А когда обливают грязью Фрейндлих, пишут гадости на театре Коляды, потому что они поддерживают Путина, когда идет необъяснимая агрессия против людей, которые имеют свою точку зрения, отличающуюся от взглядов «несогласных», меня это бесит.  Я пошел на выборы и осознанно проголосовал за Путина. Честно говоря, Путин не виноват в том, что наш губернатор такой. Есть законодательное собрание, СМИ, общественные организации, которые аплодируют руководителю региона. Все врут, все боятся. Ну, вот и получайте то, что имеете.

Пока ты нужен – работай

– «Золотые маски», которые вы получили, помогли театру?
– Нет. Власть никак не прореагировала. У нас замечают только успехи спортсменов.  Культовые виды спорта в Пензе – плавание, прыжки с трамплина, художественная гимнастика.  Победителей чемпионатов и Олимпиад на пьедестал возносят.  Они – молодцы, настоящие труженики. Но наши актеры работают не меньше. Мои артисты не выползают со сцены. Поскольку у нас крохотное пространство, то приходится придумывать спектакли так, что актеры «привязаны» к площадке: то они меняют декорации, то играют разные роли, бывает, по шесть ролей в одной постановке.
Театр плохо финансируется. Поэтому если мы ставим спектакль, то он должен иметь коммерческий успех. Фестивальных постановок у меня нет. Хотя мы дважды получали «Золотую маску», но ставил я не для фестиваля, а делал просто приличные спектакли, которые оказались еще и художественно хороши. Но главное для меня – зрительский успех. Хотя я знаю режиссеров, которые ставят фестивальные спектакли, которые не востребованы зрителем и в театрах не идут. Мы не можем себе позволить такой роскоши.
– А сами-то вы получаете удовлетворение от признания «Золотой маски»?
– Премии – это достаточно субъективная вещь. Я сам сидел в жюри «Золотой маски» и не совсем был согласен с решением, которое было принято. Я голосовал против того спектакля, который получил премию за лучший спектакль.  Но Любимов, председатель жюри, сказал: «А мне нравится».  Конечно, приятно получать эти призы. Но вдвойне было бы приятней, если бы власть на это реагировала финансовым вложением в театры и улучшением жилищных условий артистов.
– В последнее время возникает много скандалов, когда театры свергают своих худруков. Не боитесь, что эта участь коснется и вас?
– Я к этому готов. Понимаю, что у людей наступает психологическая усталость. Как бы он (она) ни был хорош, приходит время, когда человек просто надоедает. Есть результаты, есть успехи, но надоел. Разнообразия хочется всегда. Это нормально. И для меня это не будет  катастрофой, потому что у меня столько предложений от театров, которые хотят, чтобы я у них поставил спектакль, что работы хватит на долгие годы.
– А не хочется остановиться и отдохнуть?
– Ой, хочется невероятно. Как-то я сказал Сережке Гармашу, с которым дружу еще с училища: «Ты достал со своей работой. Когда ты будешь отдыхать?» А он говорит: «Пока снимают, надо сниматься, а то могут и забыть».  И он, наверное, прав. Пока ты нужен, надо работать. Театр – это жесткая штука. Сегодня ты хорош, а завтра найдется более хороший. Нужно пользоваться отведенным тебе временем.