Если у вас в аэропорту украли багаж, то это – только ваша проблема.

Мы c подругами прибыли транзитным рейсом из римского Фьюмичино в Шереметьево около 8 вечера. «Быстро хватаем багаж – и на аэроэкспресс», – договорились мы и первыми подбежали к багажной ленте. Мимо безмятежно проплывали чужие вещи. Чемодан. Рюкзак. Еще чемодан, обмотанный пленкой, только почему-то разорванной, от ручки до колесиков…

– Может, все-таки возьмешь свою сумку? – подруга, уже с багажом, подхватила какую-то тощую котомку с оторванными ручками, бережно перевязанными вместе, черными, во всю длину, полосами грязи, и понесла ко мне. Как, думаю, моя? Кожаная сумка, в которую я заталкивала вещи в римском отеле перед вылетом, буквально трещала по швам, а эта – почти пустая. Только на дне сиротливо лежат упаковка ваты и пара туфель, купленных на распродаже.

– Где все вещи?! – только и смогла произнести я упавшим голосом.
У меня было два багажных места. Чемодан выплыл с ленты в почти первозданном виде: хоть и с открытым отделением, но целый. Он под завязку был забит одеждой. В дорожной же сумке лежали все ценные вещи. Книжки, новая одежда, коробка с украшениями, подарки для друзей и коллег, красочный альбом с работами Микеланджело, косметика, фотографии Рима середины прошлого века и «Newsweek» за 80-й год, с таким восторгом откопанный в антикварном. И все это пропало. Потеряли? Украли?..

Я метнулась к стойке «Lost and Found», которая была установлена тут же, буквально в десяти метрах от багажной ленты. Там уже собралась целая толпа бесчемоданных пассажиров, которые молчаливо взирали на разворачивающееся перед ними действо.

– Я вам уже сказала. Пишите адрес вот здесь! – сотрудница аэропорта, раздраженно тыча пальцем в бумагу, на ломаном английском объясняла молодой бразильянке, как заполнить заявление об утерянном багаже. Приехавшая по обмену иностранка не хотела знакомиться с законами российской бюрократии.

– И что именно я должна написать в вашем заявлении? Российской прописки у меня нет, адреса принимающей семьи я не знаю, бразильский, вы говорите, вам не нужен.

 – Вы поймите. На самом деле нам не нужны эти данные. Они только для отчетности. Но вы что-нибудь все равно напишите. Часть вспомните: вы же знаете, в какой город вы едете?.. А часть придумайте.

Молчание. Кажется, было слышно, как в голове бразильянки ворочаются шестеренки. На этом моменте запас европейской любезности сотрудницы аэропорта, по-видимому, был окончательно исчерпан.

– Адрес! Вот! Здесь! Пишите!!!– заорала она. Толпа бесчемоданных содрогнулась, бразильянка смиренно придвинула к себе бумагу.

***
– Найти вещи – сто процентов нельзя, – когда через полчаса до меня наконец-то дошла очередь, сотрудница аэропорта с ходу поддержала мой боевой дух. И добавила, что поскольку я летела венгерскими авиалиниями «Malev», а не «Аэрофлотом», то ничем они мне помочь не могут. Ну, разве что взвесить багаж и оценить приблизительную стоимость.

Заполнив пачку бумаг, я  отправилась в офис «Malev», который располагался в здании Шереметьево. Представитель авиакомпании открыл дверь с приветливым «Чо?» и, услышав суть проблемы, сказал: «Ничем не могу вам помочь». И вот я снова послана – на этот раз в главный офис «Malev», который расположен в центре Москвы.

Здесь начинается следующий этап хождения по мукам – сама авиакомпания. История разворачивалась в лучших традициях жанра: незаполненные бумаги, недостающие данные, нужные сотрудники в отпуске, двухнедельное ожидание и, в конце концов, игнорирование моих телефонных звонков.

Через две недели мне все-таки удалось связаться с сотрудниками авиакомпании. Несмотря на то, что все багажные данные по прилете были собраны сотрудниками аэропорта, процесс компенсации кражи затянулся еще на неопределенный срок. Никто не мог выяснить, сколько пропало килограммов вещей. А это – главная цифра, вокруг которой все вертится, потому что ущерб возмещается, исходя из нее.  
Сам «Malev», конечно, стал открещиваться от кражи.

– В багажном отделении в самолете никто из сотрудников не будет копаться,– уверяла по телефону менеджер Алла Муслимова. – Скорее всего, это дело рук работников аэропортов Рима или Будапешта. Понимаете, грузчики – это особая каста. Они крали и будут красть, и никакие современные технологии, никакие камеры не в силах отследить движение каждого чемодана. То, что у вас в сумке лежало что-то ценное, – недоказуемо. Ни одна авиакомпания никогда не компенсирует вам украденное, если только оно не было застраховано.

Это логично. Но здесь встают уже другие вопросы – об ответственности авиакомпании и размере компенсации. В России, согласно Варшавскому договору 1929 года, компенсация составляет 20 долларов за килограмм пропавших вещей. Неважно, что было у вас в сумке, – три кило контрабандных ракушек с Адриатического побережья или коробка, набитая жемчугом и золотом.

От Варшавского договора еще в 2004 году отказалась почти вся Европа – и приняла Монреальскую конвенцию, в которую, как говорят в «Malev», «Россия никак не хочет войти». Почему – становится ясно при сравнении двух документов. Монреальская конвенция основывается на презумпции вины авиаперевозчика и не предусматривает ограничения его ответственности. Если во время действия на территории Европы Варшавского договора пассажиры были вынуждены доказывать в судах, что ущерб их здоровью был причинен по вине авиаперевозчика, то теперь, согласно конвенции 2004 года, вина за все, что может случиться с пассажирами во время полета, изначально возлагается на авиаперевозчика. И сумма компенсации в случае форс-мажора – в несколько раз выше.

От кражи или примитивной утери вещей не застрахован никто. Что в данном случае можно посоветовать? Или берите ценные вещи  с собой в самолет, или страхуйте багаж, если в дальнейшем вы не хотите сетовать на непринятие Россией Монреальской конвенции, маленькие компенсации и долгие разборки с авиакомпанией. Я пытаюсь добиться внятной реакции от «Malev» вот уже третью неделю. Безрезультатно.