«Кондопожский» процесс рассыпается на глазах.

«Кондопожский» процесс опять буксует. На этот раз так серьезно, что рискует окончательно увязнуть в непролазном уголовном болоте. Судебное разбирательство длится уже два года, дело возвращалось в прокуратуру для дополнительных следственных действий, процесс испытывает перманентные трудности с переводом. Потерпевшие обещают привлечь подсудимых к ответственности за оскорбления и угрозы. Подсудимые отказываются заходить в зал судебных заседаний, заявляют отвод судье и говорят о давлении на правосудие. Нервы сдают у всех. Однако главные препятствия, судя по всему, впереди…

А был ли мальчик?

Допрос основных свидетелей обвинения начался недавно и сразу со скандала. Очевидцы кондопожских событий, которые на следственных действиях уверенно рассказывали, что видели нож в руках главного обвиняемого Ислама Магомадова (именно ему вменяются два убийства), вдруг начали заявлять, что оружия… не было.
– Он просто рукой ударил, – сообщил судье один из свидетелей.

За пару лет можно, конечно, забыть, что и как происходило. Но свидетель заявил, что только здесь и сейчас в зале суда рассказывает истинную правду, ведь, если верить его словам, до этого на него давило следствие.
Казалось бы, отказ от показаний – прием в судебных баталиях не новый, но есть нюансы.

Следующая свидетельница пошла еще дальше. Кроме отказа от своих показаний она сообщила, что протокол ее допроса якобы фальсифицирован следствием. По словам девушки, первый протокол следователи потеряли. А затем, вызвав ее в прокуратуру снова, предложили, не читая, подписать новый протокол.
– Мне сказали, что если я скажу, что видела нож, я очень помогу следствию и меня больше не будут вызывать в прокуратуру, – сказала девушка.

Откуда ей стало известно, каким орудием были нанесены удары, свидетельница внятно объяснить не смогла. Мол, просто слышала от кого-то в коридоре, что был именно нож. Интересная деталь: девушка не отрицает других событий, описанных ею на допросе, отрицает лишь тот факт, что в руках Магомадова был нож.
Несколько по-другому развивались события на следующий день при допросе главного свидетеля обвинения – несовершеннолетней Дарьи Козиной. Свои показания девочка подтвердила, однако насчет подписей в протоколе сказала, что две из них поставлены не ею…

Сам следователь Обухов, который вел дело и теперь вынужден в который раз объясняться в суде, пока отбивает эти удары. Он считает, что свидетелей могли научить так говорить. Но то, что заявления свидетелей будут тщательным образом исследоваться, сомнений не вызывает. Будут ли итоги разбирательств говорить в пользу следствия? Большой вопрос. Слишком много в «кондопожском» деле различных огрехов, позволяющих усомниться в доброкачественности следственной работы.

Судебные страсти

Из заседания в заседание атмосфера в судебном зале эмоционально тяжелая. Очередное судебное заседание ознаменовалось постановлением суда о выделении охраны всем потерпевшим по делу. К такому решению судья пришел после того, как одному из потерпевших были высказаны угрозы.
Угрозы были и до этого. Одной из свидетельниц прямо в зал суда поступил телефонный звонок. Звонивший сообщил женщине, что ее найдут в озере.

Номер телефона был установлен. Звонивший – несовершеннолетний школьник, родственник одного из подсудимых. Впрочем, карельский СУСК уже трижды отказал в возбуждении уголовного дела по фактам угроз. Как заявил на суде адвокат подсудимых Сайдахмед Асамерзаев, «все показания просто не нашли своего подтверждения».
 «Не нашли подтверждения» и факты  угроз со стороны подсудимых. «Ваша честь, не правда, что я угрожал свидетелю неприличными действиями, ведь я, если обещаю – всегда выполняю или это делают за меня…» – это слова подсудимого Асланбека Баканаева. «Ты что, не знал? Чеченцы всегда возвращаются!» – так заявил в зале суда другой подсудимый.

Огрехи следствия

Во многом этот процесс мог бы идти иначе, если бы суду была представлена полноценная, качественная работа следствия. Однако с самого первого дня уголовное дело сопровождают скандалы один громче другого.
Вспомним, как материалы были возвращены прокурору  практически сразу после начала процесса. Причина  – некачественно выполненный перевод обвинительного заключения. Необходимые документы перевели заново, но скандал лишь закрутился с новой силой.

В новом переводе также обнаружились ошибки и откровенные расхождения с русским оригиналом. А в тех документах, которые были переведены верно, почему-то оказалась фамилия не того переводчика, который присутствовал в камере при предъявлении документов обвиняемому. Следователь, оказывается, просто ошибся…
Фальсификация подписей на ряде официальных бумаг  в этом уголовном деле уже, к сожалению, не воспринимается как что-то выходящее из ряда вон. Скандал о поддельных подписях в документах, переведенных на чеченский язык, считается самым громким событием этого судебного разбирательства. Кто поставил ложные подписи – до сих пор так и не выяснено. Проверки, проведенные в бюро переводов в Ростове-на-Дону и в карельском СУСке, результатов не дали.

А теперь новая напасть. Если верить показаниям свидетельницы Кристины Караваевой, вызывает сомнения и протокол опознания фигурантов. Ведь сначала девушка смотрела фотографии, на которых были задержанные. Мол, это получилось вроде как нечаянно, на столе у следователя лежал семейный альбом, изъятый у одного из подозреваемых. Но, с точки зрения закона, подобный факт выглядит очень двусмысленно...
– Мы смотрим на все это и понимаем, что никогда не узнаем всей правды, – говорит Маргарита Слезова, мама Григория Слезова, погибшего в страшную августовскую ночь 2006 года.
Родственники убитых для себя давно решили, что справедливость не наступит никогда.
Кому им остается верить? Следствию, которое каждый раз утверждает, что все сделано в полном соответствии с законом, а затем открываются новые скандальные нарушения? Кому верить суду? Свидетелям, которые уже поняли, что их никто не может защитить?

Николай ПЕТРОВ.