Врио главы Карелии Артур Парфенчиков в своем аккаунте в соцсети попросил совета, как поступить с Сунским бором. Жители соседних поселков, получившие прозвище «сунские партизаны», уже несколько месяцев конфликтуют с горнодобывающей компанией, которая собирается разрабатывать в бору щебеночный карьер.

Сомневаюсь, что руководителю республики действительно нужны советы от общественности. Скорее всего, таким способом он пытается прощупать почву, узнать, действительно ли общественное мнение целиком и полностью на стороне «сунских партизан» или оно все же не так однородно. Но, допустим, совет ему действительно нужен. В таком случае этот конфликт надо рассматривать лишь как проявление более глубокой проблемы столкновения интересов власти, общества и бизнеса.

Во-первых, из дилеммы, кто виноват и что делать, первую часть придется сразу исключить.  Мне кажется, «сунским партизанам» уже не важно, кто виноват. В их глазах, виноваты все вокруг. Более того, на мой взгляд, для них, по большому счету, вообще не имеет значения, насколько законно фирма получила разрешение на строительство карьера.  Какие бы доказательства законности прав инвестора не пытались им предъявить, все бесполезно – они скажут, что все это «филькина грамота».  Потому что они не законности хотят, а справедливости.

Эти два понятия, как известно, не всегда совпадают. Поэтому желание врио главы Карелии найти выход «обязательно в рамках закона», в принципе невыполнимо. В данном случае, закон не в ладах со справедливостью. Вернее, с представлением «сунских партизан» о справедливости.

Что такое в их понимании справедливость? Это сделать так, как им хорошо. То есть попросту запретить любое строительство, а инвестору указать на дверь. Кстати, того же самого хотят и участники других протестных акций, которые в последнее время растут в Карелии как грибы после дождя. И в Петрозаводске, где жители Сулажгоры протестуют против продажи части зеленой зоны в частные руки, и в Сортавальском районе, где население требует снести забор вокруг охотничьего хозяйства. Все, кто участвует или поддерживает эти акции говорят примерно одно и тоже: «Мы всю жизнь в этот лес  ходили, и не хотим, чтобы кто-то нам это запрещал».

Это в их понимании и есть справедливость: «оставить все как встарь». Для них это хорошо. Если кому-то плохо, то только крохоборам и ворам разным, которые народного добра нахапали. А если вдруг  выяснится, что закон на стороне «крохоборов и воров», то борцов за справедливость это не остановит.

С охотхозяйством «Черные камни» в Сортавале и «Невским Пассажем» в Петрозаводске ситуация выглядит проще. Есть решения судов в защиту прав населения, их надо выполнять. 

В Сулажгоре другая история. Там протестующие вполне понимают, что бизнесмен Евгений Михеев купил участок абсолютно законно. Вес этому решению в глазах народа придает то, что участок находился не в муниципальной и не в республикаснкрй собственности, а в федеральной. И на продажу он был выставлен федеральными властями. А ко всему, что идет «с самого верха», население у нас относится гораздо более терпимо, чем к таким же решениям местных властей. Но, тем не менее, признавая законность аукциона по продаже участка в Сулажгоре, активисты требуют его отменить.  Как это сделать, их вообще не интересует. На то, мол, и власть, чтобы у нее голова от таких вопросов болела.

Говорить с ними можно только с точки зрения справедливости. Единственное, что могут сделать власти, это попытаться убедить участников протестных акций в том, что их требования не так уж и справедливы, как им кажется. Не незаконны, а именно несправедливы.

В чем несправедливость? Здесь ответы могут быть разными, и степень их убедительности зависит от того, кому персонально они адресованы. Поэтому прежде чем формулировать ответы, важно точно определить адресатов. Потому что «сунские партизаны» - это, во-первых, не все население, а, во-вторых, и среди них, вероятно, есть разные люди.  В конфликтных ситуациях бесполезно разговаривать с толпой, нужно попытаться достучаться до каждого. Вплоть до того, что  устроить подомовой обход - заходить в каждый двор, в каждый дом – и разговаривать с людьми. Причем, именно как с людьми, а не с «населением». У каждого ведь тоже свое понимание справедливости. И задача властей – выяснить, что каждый из этих людей вкладывает в понятие «справедливость».

Например, аргумент о том, что инвестор вложил деньги и рискует их потерять, может оказаться важным для тех, кто сам хоть раз пытался заняться бизнесом, пусть даже самым мелким. А это и фермеры и владельцы личных подсобных хозяйств, живущие за счет продажи продукции. 

Для безработных, а особенно, для их жен важно объяснить, что новое предприятие – это рабочие места. Причем, не в отдаленной перспективе, а прямо сейчас. Надо дать им работу на рубках леса, за хорошую зарплату. Пусть это даже накладнее для бизнеса - нанять 10 рабочих чем пригнать один харвестер - но тут уж не до экономии. А тех, кто сможет в будущем работать на карьере, надо нанять на работу уже сейчас  - не дожидаясь запуска производства. Пусть они уже сейчас числятся, начинают переподготовку в Центре занятости, получают хотя бы часть зарплаты.

Труднее всего объясняться с пенсионерами. Они получают пенсию, как им кажется «прямо от Путина», поэтому на местных начальников смотрят только как на вредителей, которые саботируют указы президента. Мол, вот узнает он, что тут творится, и всех «посадит» – и чиновников и бизнесменов (воров и крохоборов).  Но и у пенсионеров есть свое слабое место – их «светлое» советское прошлое, о котором они любят ностальгировать. Так вот им можно напомнить, что бурное развитие советской промышленности сопровождалось нещадной вырубкой лесов. Что же нынешние пенсионеры, когда были молодыми, не считали это несправедливым? Они же и ехали на эти стройки с топорами и пилами, устраивались работать на построенные там заводы, и им даже в голову не приходило митинговать. А если бы и пришла такая мысль, то куда бы их отправили после таких митингов? Так вот если им советское прошлое кажется справедливым, то пусть будут последовательны и поймут, что сейчас, как и раньше, новым производствам нужны новые территории, а в Карелии все они покрыты лесом. Если скажут, что надо строить заводы в глухой тайге, как в СССР строили, то можно напомнить, к чему это привело – появлению моногородов, которые теперь приходится спасать.

Справедливость – понятие очень субъективное. И каждый пытается заставить другого принять то понимание справедливости, которое ему нравится. Но разве это справедливо?

За окном моей квартиры на Древлянке еще недавно рос лес.  Мне нравилось там гулять с детьми и собакой. И многим моим соседям нравилось. На лесных тропинках по выходным можно было увидеть сотни людей. А теперь вместо леса вырос новый жилой район. Мало того, что гулять стало негде, так еще и автомобильные пробки появились – новые жильцы ведь тоже на автомобилях ездят.  Конечно, я бы хотел, чтобы никакого жилья здесь не строили, и все оставалось по-старому.  Но я понимаю, что такова плата за «блага цивилизации».  Мне приходится мириться с тем, что город развивается, растет вширь, захватывая все новые и новые лесные участки. А развиваться он может только в том случае, если развивается бизнес. Это относится не только к городам, но и ко всей Карелии.  И это, по-моему, справедливо.  

Алексей УККОНЕ