Студентов на кафедру истории стран Северной Европы  ПетрГУ будут набирать «в мигающем режиме»

До недавнего времени ПетрГУ являлся единственными ВУЗом в России, где была специализация по изучению  истории стран Северной Европы. Однако в этом году государственный университет фактически лишился одного из своих брендов.

Как рассказал «Вестям Карелии» декан исторического факультета ПетрГУ Сергей Веригин, в новом учебном году набор на кафедре истории стран Северной Европы проводиться не будет. Как и на другом отделении – историко-культурного туризма. Пожертвовать двумя  направлениями, одно из которых было специально создано для Карелии, пришлось, по словам Веригина, из-за политики министерства образования и науки России.

«Для нас это очень болезненная ситуация. К сожалению, в последние годы сократился набор на гуманитарные специальности, - прокомментировал декан истфака ПетрГУ. – И мы не можем осуществлять набор на все четыре специальности сразу. Поэтому мы решили сделать «мигающий набор». Но это не наш выбор, мы были поставлены в такую ситуацию».

В следующем году специальности поменяются местами,  не будет набора на историю  России и историю международных отношений.  Это позволит сохранить все четыре направления, пусть и в «мигающем» виде. 

Сейчас на факультет выделяется около 40 бюджетных мест,  и эту цифру предлагается урезать до 25.  На магистратуру количество мест теперь – всего пять.  Сотрудники истфака, правда, собираются отстаивать места.

Учеба на кафедре истории стран Северной Европы  никогда не была простой, ради «корочек» на нее не поступают, как уверяют сами студенты. Нагрузка чрезвычайно велика – помимо чисто исторических дисциплин, слушателям курсов необходимо освоить этнографию, культуру и географию изучаемых стран, а также – сразу три языка и нордистику. И это – только на бакалавриате.  Группа набиралась с 1970 года, без перерывов. В 1993 году вообще был введен набор  с отдельным конкурсом.

Магистратуру закончить еще сложней – философия, правоведение, антропология, педагогика и прочие дисциплины значатся в списке, представленном на сайте ПетрГУ.  К этому добавляются еще дополнительные курсы и факультативы, а также – практика в изучаемых странах, лекции от приезжих профессоров. 

Массив гранита науки студенты готовы не просто грызть, а разжевывать для лучшей усвояемости.  Цель  -  «стать профессионалом-экспертом по Североевропейскому региону (Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания, Исландия, Балтийский и Баренц-регионы)», как значится на сайте университета, оправдана. Особенно – в нынешних условиях, когда связи с Северными странами у Карелии оцениваются как перспективные.

Неудивительно,  правда, что до диплома доходит совсем небольшая часть студентов. По словам Веригина, на первом и втором курсах специализации – около 25 студентов, а на четвертом – всего пять. «У нас очень большой отсев, очень сложное обучение. Но студентов мы не теряем, они переходят на другие направления истфака», - объяснил декан.

«Я недавно вернулся с совета деканов исторических факультетов ВУЗов России, - сообщил «Вестям Карелии» Сергей Веригин. – Могу сказать, что в других регионах ситуация сходная. Гуманитарное образование сейчас просто режут». В некоторых регионах количество бюджетных мест урезается до пяти-шести с 20. 

При этом,  если отталкиваться от результатов анкетирования среди выпускников кафедры, никто из студентов не считает время, проведенное  за изучением истории Северных стран, потраченным напрасно. Большая часть дипломированных специалистов трудится по профилю, что само по себе для Карелии – значимый факт.

Декан истфака ПетрГУ уверен, что сохранить уникальную кафедру необходимо. Но совпадут ли интересы научного сообщества Карелии с интересами Минобрнауки РФ – пока неясно.

Маргарита Иванова

«Вести Карелии» также попросили прокомментировать ситуацию доцента кафедры истории стран Северной Европы ПетрГУ Олега Реута:

- Олег Чеславович, чем чревата для университета потеря брендовой специальности?

- Бренды – это нематериальные активы, стоимость которых, однако, определяет условия повышения эффективности бизнес-процессов, в том числе и в сфере образовательных услуг, и в научных исследованиях. Потеря сложившегося бренда – нарушение взаимодействия с широким кругом игроков: работодателей для выпускников, грантовых менеджеров, лояльных партнёров, в качестве которых выступают, например, абитуриенты, для которых сегодняшнее институциональное оформление превращается в завтрашнее конкурентное преимущество. В конечном счёте, подобные нелучшие ответы на совокупность экономических проблем деформируют публичное пространство, а издержки ощущают и государство, и общество.

- Меняется ли, на Ваш взгляд, острота восприятия прошлого в современном мире?

- В основе отношения к прошлому лежит сформированная и постоянно уточняющаяся вера в то, что человек является хозяином своей судьбы. Если историку надлежит грамотно формулировать вопросы, ответы на которые современность желала бы знать и находить ответы именно в истории, то неисторик сегодня старается сконцентрироваться на социокультурных эффектах так называемой «публичной истории». Но и тот, и другой найдут согласие в тот момент, когда достигнут понимания, что история – опыт преодоления и решения возникающих проблем.

- История остаётся актуальной?

- Гуманитарные науки в целом остаются и даже становятся всё более актуальными. Понимание прошлого имеет принципиальное значение для формирования индивидуальной и коллективной идентичности. Образы прошлого, несмотря на попытки отдельных политиков задействовать их в оформлении выгодных им идеологических установок, определяют системы ценностей и, следовательно, социальное поведение людей. Именно поэтому мы становимся свидетелями борьбы за присвоение прошлого. Не исчезают попытки создать свои версии исторического наследия, в том числе через стратегии актуализации «нужного» и забвения «мешающего», и навязать его остальным. В таких обстоятельствах именно профессиональное знание оказывается более чем востребованным.

- Но историческая информация доступна всё большему количеству людей.

- И да, и нет. С одной стороны, есть резон разделять историческое знание, историческую информацию и данные исторического характера. Упомянутая Вами историческая информация стала элементом новой медийной культуры, и, кроме того, медиатизация истории отвечает ожиданиям аудитории от описания исторического опыта. Однако, с другой стороны, информация является лишь фундаментом для идей. Нагромождение банальных суждений и мнений терпит поражение перед идеями, смыслами и критикой. Именно поэтому развитие публичной истории выступает особой формой профессиональной исторической практики. Но её предназначение заключается не столько в донесении истории до большего количества интересующихся, сколько в переосмыслении пределов «a usable past», т.е. «прошлого, пригодного к употреблению», в превращении заинтересованной в истории аудитории в публичное пространство.

- Рынок исторического труда сокращается?

- Вовсе нет. В расписании преподаваемых в Петрозаводском университете курсов есть новые дисциплины «История Интернета», «История технологических инноваций», «Электоральная история», «Историческая информатика». Было бы неверно недооценивать взаимовлияние, например, таких новых предметных пространств, как цифровые технологии, новые медиа, антропология современности, социальные сети, неоинституционализм, тем более, когда они выступают объектами познания в современной трансдисциплинарной исторической науке. Исследовать историю и изучать историю становится всё интереснее.