Квартирный вопрос испортил не только москвичей

Большинство из нас очень любит свои загородные резиденции. Пусть даже в роли фазенды выступает щитовой домик, а на приусадебном участке колосится одна лебеда. Не за богатые урожаи и тем более не за отменный климат жители Карелии трепетно относятся  к своим дачам. Ради возможности хотя бы на короткое время почувствовать себя полноправным землевладельцем, отдохнуть от городской суеты мы готовы терпеть комаров, перебои с электричеством и «удобства» во дворе.

Неприятное соседство

Хозяйка некогда вполне добротной половины дома в деревне Ревсельга Наталья Ющенко тоже до недавнего времени очень любила свою «виллу» и в преддверии дачного сезона каждый раз предвкушала отличный, а главное – продуктивный летний отдых. Все изменилось шесть лет назад, когда у второй половины дома появились новые хозяева.

Ревсельгский дом раздора – еще крепкое строение в деревне, где почти никто не живет не то что зимой, но даже и летом. Несмотря на преклонный возраст (построен дом был еще в сороковом году прошлого столетия), изба со всеми необходимыми хозпостройками и приличным участком земли никак не подходила под определение «развалюха». Изначально дом строился для одной семьи, но позже был разделен на части и стал двухквартирным. Одну половину дома давно подарила Наталье Ющенко мать, выкупив часть строения и земли как бросовую землю у Пайского сельпо, а другая пустовала после смерти хозяев.  А шесть лет назад въехали новые соседи – семья Гвоздевых (фамилия изменена. – Прим. авт.).

«Поначалу мы даже мирно сосуществовали, а потом начался какой-то кошмар!» – жалуется Наталья Ивановна. Соседи часто устраивали на выходных вечеринки, на которые приглашалось множество быстро хмелеющих и очень шумных гостей. Приходилось уступать «территорию» и уезжать в город на выходных, чтобы не пересекаться с отдыхающими. С этим Наталья Ющенко смирилась – дело молодое, когда и где веселиться, как не летом на даче?

Но когда вопли нетрезвых соседских гостей начали действовать на нервы, Наталья Ивановна попросила хозяев второй половины ревсельгского дома «гулять не так громко». На это был дан максимально краткий, но при этом весьма оскорбительный ответ, мол, дача наша, что хотим, то и делаем. С этого момента и начался кошмар.
«Гвоздевы мне сказали, что жизни мне не дадут и лучше бы мне подобру-поздорову убираться из дома, – рассказала Наталья Ющенко. – Но почему я должна просто «подарить» соседям свое имущество? Тем более, что у меня на половину дома есть все права, а у соседей – только птичьи».

Гвоздевы пригрозили соседке, что если она не согласится «самоустраниться», они подселят к ней бомжа. И обещание свое выполнили.

«Он за мной с топором ходил…»

Неприятный сосед появился как-то неожиданно – худой, неопрятный, с вечным запахом перегара и сильными приступами кашля, навевавшими ассоциации с туберкулезом. «Ладно бы жил себе тихо, но он так пил! На протяжении всех шести лет пил до беспамятства. Кричал, что убьет меня, ругался ужасно, – делится воспоминаниями Наталья Ивановна. – Мне было элементарно страшно. Поездки на дачу превратились в каторгу. Я боялась, что он меня либо действительно убьет, потому что ходил за мной с топором по участку, либо сожжет дом, он ведь курил на своей половине. И потом, этот неприятный запах… сосед не мылся все шесть лет. Баню не топил, даже в «домик для раздумий не ходил», пользовался «ночной вазой».

Терпению дачницы, которой так не повезло с соседями, пришел конец, когда неприятный обитатель второй половины дома сжег почти четыре кубометра замечательных, любовно сложенных для просушки на зиму березовых дров.
«Я попросила вернуть мои дрова. Ведь мне физически тяжело было носить их в поленницу. Да и потом, топливо мне тоже досталось не бесплатно. Я приехала – а дров нет. Было очень обидно. Только вот соседи ничего не вернули, мол, мы не брали», – переживает Наталья Ивановна. Подозревать соседа у дачницы были все основания – кроме неприятного родственника Гвоздевых в округе никого зимой не бывает. Кроме того, любые следы, которые оставил бы в снегу вор, вывели бы полицейских в буквальном смысле к дверям преступника. При этом Виталий (имя изменено. – Прим. автора) дров на зиму не запасал, несмотря на то, что жил в Ревсельге круглый год.

Полиция завела дело, следователи сделали все возможное, но найти виновного так и не смогли. «Несколько раз меняли следователя, на меня смотрели как на полоумную. Мол, отвяжись ты со своими дровами. Но я не намерена была отступать. Я помогала полиции, как могла. Постоянно «дергала» участковых, чтобы со мной ездили в Ревсельгу зимой, вдруг вора удастся поймать? А потом один очень опытный сотрудник МВД мне объяснил, что в самом начале не было сделано главного – не сняли отпечатки пальцев. Должны были остаться следы на дровах».

Гвоздевы, обеспечивающие родственника провиантом и немудреными алкогольными радостями, узнав, что соседка подозревает Виталия в воровстве, принялись с новыми силами изводить дачницу. «На все мои просьбы утихомирить Виталия Гвоздева отвечала, что все равно выживет меня из дому, что лучше бы мне уехать самой, потому что я ничего не докажу. У них везде свои люди».

Отношения соседей вышли за пределы обыкновенной коммунальной вражды, когда Наталья Ивановна увидела на участке оголенный провод, уходивший к опоре ЛЭП. Дачница, работавшая в молодости в энергетике, понимала, чем может грозить невнимательность. «Я услышала, что Гвоздева предупредила своего родственника, мол, ходи аккуратней, тут провод откуда-то взялся. На что мой соседушка с радостным смехом ответил: «А я его специально тут бросил, чтобы кое-кто убился и перестал меня доставать».

А ведь был же сарайчик…

За зиму обида на соседей несколько поблекла, однако, приехав на дачу перед началом сезона, Наталья Ивановна не узнала родной фазенды. Часть стены и крыши сарая, пристроенного к дому, была даже не разобрана, а просто разворочена. «Этот… красавец, видимо, решил, что несмотря на то, что на моей половине дров больше не было, в лес за топливом ходить не надо. И попросту выпилил большую часть крыши и стены сарая, раскатал чудесный бревенчатый пол. Хорошо, хотя бы не на моей половине, спасибо ему за это», – объяснила Ющенко.

Из-за «демонтажных» работ дом начал заваливаться на бок – строение старое, его необходимо поддерживать постоянно, проводить ремонт, но уж точно не разбирать по бревнышку.

Терпению тихой и незлобивой Натальи Ивановны пришел конец, когда она обнаружила, что новенький погреб, который был построен буквально пару лет назад, оказался залит помоями. «Я решила подать в суд на выселение Виталия. Я хотела, чтобы Гвоздевы восстановили дом и перевезли своего, просите, алкоголика куда-нибудь, потому что у них вообще нет прав на этот дом. Документы, которые они представляли в суде – фальшивые. Кроме того, как могли восстановить в правах наследства без уважительной причины спустя более двадцати лет, мне не ясно».

И начались великие хождения гражданки Ющенко по кабинетам прокуратуры, МВД и прочих ведомств. Суд обязал Гвоздевых восстановить часть сарая, так как это  имущество общее, а кроме того, такое бесхозяйственное отношение к стенам и крыши может повлечь обрушение всего дома. А вот в выселении Виталия, который за шесть лет, как рассказывает Наталья Ивановна, «оздоровел» и уже не походил на живой скелет, но пить не бросил,  Прионежский районный суд отказал – собственник же не против пребывания мужчины в доме? Не против.
Гвоздева восстанавливать сожженные родственником стены отказалась, объяснив, что демонтаж досок и бревен был проведен не корысти ради, а исключительно для того, чтобы не допустить как раз обрушения стены дома.  И потом, часть сарая, принадлежавшая истице, вообще не была затронута.

Как быть с соседями, которые, по слухам, недавно построили в Петрозаводске коттедж и обзавелись недвижимостью в Египте, Наталья Ивановна не знала: «Хорошо, что мне один полицейский сказал, когда увидел, как я плакала, что так я ничего не добьюсь. Надо писать, а не говорить. И я начала писать – в следственный комитет, в прокуратуру, в общественный совет. Даже в Москву писала несколько раз. Я много общалась со следователем. Он мне показал все материалы, собранные по моим делам – более четырехсот страниц. И сверху приписочка – «на особом контроле у прокуратуры Российской Федерации». Как мне объяснили, только благодаря этому дело пока не закрыто».

Ющенко решила бороться за свою недвижимость и за право на спокойный отдых – навещала участковых, собирала информацию, консультировалась с адвокатами и доводила сотрудников силовых структур до белого каления своей настойчивостью. Несколько раз «терялись» важные документы, которые могли бы обязать соседей ответить по закону. При этом ни одного дурного слова о полицейских, судьях и сотрудниках прокуратуры за все время нашего разговора Наталья Ивановна не произнесла. Создалось впечатление, что дачница – сама внештатный сотрудник органов, настолько лихо она ориентируется в законодательстве. В ее телефонной книжке – номера всех участковых, всех «начальников» из прокуратуры. Однако компетентность Натальи Ивановны  и ее «связи» сильно проигрывают связям соседей.

Несколько недель назад умер Виталий. И уголовные дела стали разваливаться. Гвоздевы отказываются восстанавливать дом (общий материальный ущерб оценен судом в без малого сорок тысяч рублей). «Сейчас я боюсь только одного, что они подселят мне еще кого-нибудь такого же «милого», – жалуется Наталья Ивановна. – В прокуратуре мне честно объясняют, что сделать что-либо очень трудно. Но я не намерена отступать. Дом я не продам. И уж точно теперь сама не брошу свою половину дома».

Мысль о том, что можно подложить соседям «свинью», сдав свои владения в аренду, скажем, веселой компании цыган или работящим гастарбайтерам, а то и вовсе прописать на своей половине последователей какой-нибудь религиозной секты, принципиальной дачнице в голову не приходит. Во всяком случае, пока. Сейчас Наталья Ющенко ищет только справедливости, хотя и опасается за свою жизнь: «Получается, что у нас в стране защиты от таких Гвоздевых нет ни у кого. И управы на них тоже не найти. На такие семьи, на таких Виталиев, которых полно по всей стране, работает слишком много людей – специалистов прокуратуры, полицейских, участковых, адвокатов, судей. Мне страшно, но я не отступлюсь».

Маргарита Иванова,
«МК» в Карелии».