Министра Михайлова защитили в суде от диктофонной записи.

На месте министра финансов Карелии мы бы сгорели со стыда. Но Сергей Михайлов даже не покраснел. Как не краснел и свидетель с его стороны, замминистра труда РК Анатолий Моисеев, расписавшийся в том, что обязан говорить суду только правду. Разве за правдой чиновники пришли в суд? Или для того, чтобы просто наказать журналистов?

На прошлой неделе в Петрозаводском городском суде завершился процесс по иску министра финансов Михайлова к “МК” и нашим коллегам из “Карельской губернии”. С каждой редакции чиновник просил взыскать компенсацию морального вреда – по 100 тысяч рублей. Поводом стали публикации, в которых газеты рассказывали о “коммунальных” долгах министра и об отключении его квартиры от электричества.

В свое время эта история наделала много шума. Министр-должник  остался без света  – такой сюжет не каждый день встретишь. А тут еще – странная реакция компетентных ведомств. Принципиальные в борьбе с простыми должниками, они вдруг вступились за “непростого” должника Михайлова: свет оперативно подключили, управдома обвинили в самоуправстве. Словом, наглядно продемонстрировали, в какой стране мы живем и насколько все мы равны перед законом.

На месте Михайлова мы бы сгорели со стыда еще в тот момент. В любой цивилизованной стране, случись подобное, чиновник посыпал бы голову пеплом. Но что сделал министр? Он не написал прошение об отставке, публично не объяснился и даже не оплатил в срочном порядке коммунальные долги, как наверняка поступил бы приличный человек. Он потребовал привлечь управдома Медведева к ответственности. А заодно – и газеты, которые имели наглость написать о столь неприятном для него инциденте.

Ошибается тот, кто думает, будто министр Михайлов пытался доказать в суде, что исправно платит за квартиру. Информацию о коммунальных долгах он не опровергал. Репутацию министра ущемили сведения, имеющие весьма отдаленное отношение к сути публикаций. В частности, в случае с “МК” Михайлов потребовал опровергнуть фразу, приведенную газетой в качестве его собственного комментария: “Первое, что я сделаю, это набью морду Медведеву!”. Иными словами, министр настаивал, что в разговоре с журналистом не обещал кому-то попортить лицо – дескать, не в его это стиле.

Если верить судебному выступлению Михайлова, после отключения квартиры он действовал исключительно в правовом поле. Едва узнав о случившемся, написал заявления  в МВД и жилищную инспекцию, выехал на место. Бить морду управдому Медведеву в его планы не входило. Да, был возмущен. Да, давал комментарий “МК” (факт телефонного разговора с журналистом Михайлов не отрицает), но конкретную фразу - про “морду” - не говорил. И все тут.

Самое время сказать, что министр прекрасно знал: доказывать соответствие министерского комментария “исходному” варианту газете будет нелегко. Обращаясь к Михайлову за комментариями (оспариваемый телефонный разговор состоялся в октябре прошлого года), журналистка “МК” честно сказала, что диктофонная запись не осуществляется. Но разговор шел по громкой связи. Узнав в суде, что комментарий слышали другие сотрудники редакции, министр Михайлов понял, что ему необходим “свой” свидетель. Так в процессе появился первый заместитель министра труда и занятости РК Анатолий Моисеев.

Пикантность ситуации заключается в том, что в первоначальных показаниях Михайлова замминистра Моисеев никак не фигурировал. Михайлов говорил, что, узнав об отключении квартиры, сразу отправился с заявлениями в компетентные органы. Места в этом сюжете для заместителя министра труда Карелии не было.

С появлением Моисеева версия несколько изменилась. Оказывается, Михайлов не сразу помчался в МВД и жилищную инспекцию, а еще целый час сидел в собственном кабинете с Моисеевым, решая дела государственной важности. Как раз в это время раздался звонок журналиста “МК”. Факт обращения журналиста замминистра Моисеев подтвердил, но обещание коллеги набить кому-то морду опровергнул. Кто бы сомневался, что его показания будут именно такими.
Излишне напоминать, что лжесвидетельство является уголовным преступлением. Кто врет, а кто нет в этой ситуации, вероятно, еще предстоит разбираться. Судью Екатерину Степанову, которая рассматривала дело, интересовал, главным образом, предмет иска – конкретная фраза про “морду”. Между тем во всех этих рассказах есть несколько явных нестыковок, заслуживающих отдельного внимания.

Дело даже не в чудесном появлении свидетеля Моисеева , а в том, что версия самого Михайлова теперь выглядит почти фантастической. Ведь если верить министру, Моисеев ушел из его кабинета примерно в 16.30. Между тем,  сам Михайлов уже около 17 часов был на Перевалке, участвовал в подключении  квартиры к электричеству. Спрашивается, каким метеором надо быть, чтобы за полчаса, в преддверии часа пик успеть написать и отвезти заявление в МВД, потом – заявление в жилинспекцию да еще успеть добраться до дому? И уж совсем любопытно: каким образом компетентные органы успели столь оперативно отреагировать? Ведь к приезду Михайлова на месте уже был полный аншлаг. Восстанавливать справедливость приехала целая делегация из 11 представителей различных ведомств.

Интересный штрих: на вопрос, как – от руки или на компьютере – министр составлял заявление в Государственную жилищную инспекцию, Михайлов уверенно ответил, что писал от руки (так быстрее). Однако в материалах административного дела  заявление по поводу действий управдома Медведева – отпечатанное на компьютере. Так кто лжет? И успел бы Михайлов все сделать так, как говорит, если бы действительно встречался с Моисеевым?

Интересовала ли судью Степанову  степень правдивости этих показаний, а, значит, и степень добросовестности высокопоставленного истца? Остается догадываться. На момент выхода номера в печать полного текста судебного решения мы еще не видели, поэтому не знаем, чем мотивировала судья свою резолюцию. А резолюция такова: обе газеты обязаны опубликовать опровержение и выплатить министру Михайлову компенсацию морального вреда.  В общей сложности – 50 тысяч рублей. То есть судья пришла к выводу, что врут не госслужащие, а журналисты.

Честно говоря, уверенность в том, что решение будет не в пользу СМИ, появилась еще до того, как судья Степанова подвела итог процесса. Это было понятно по каким-то неуловимым флюидам: по тому, как допрашивались свидетели со стороны ответчика и со стороны истца, как судья обращалась к представителю Михайлова, по небрежно брошенной судьей фразе о том, что газет она “не читает”.

Окончательно это убеждение сформировалось после того, как судья Степанова распорядилась изъять у присутствующего в зале журналиста Надежды Меккиевой аудиозапись судебного процесса. Мол, представитель СМИ обязан был поставить суд и стороны в известность о наличии диктофона. Все возражения и доводы на тему гласности судопроизводства и свободы слова оказались отметены. Суд решил – и точка.

Свое решение Степанова мотивировала гражданским процессуальным законодательством. В компетентности судей сомневаться не принято, но мы вас удивим: ни одна статья ГПК РФ не запрещает вести журналисту аудиозапись открытого судебного заседания. Наоборот, дает такое право без ограничений. Это право прописано и в федеральном законе “О СМИ”. Добавим, что Кодекс судейской этики (не удивляйтесь, существует такой документ) прямо предписывает судьям не препятствовать журналистам в их деятельности и обязывает оказывать работникам СМИ содействие.

Но у судьи Степановой, видимо, существуют свои представления о законах и конституционных правах. То, что решение об изъятии аудиозаписи является абсолютно незаконным – мы готовы биться об заклад с любым судьей и адвокатом. Однако судья его приняла без тени стыда на лице, наглядно продемонстрировав собственное отношение ко всяким кодексам и  показав, что такое “гласный” и “непредвзятый” суд в ее исполнении.

Зачем судье Степановой понадобилось изъять запись? Может быть потому, что она красноречиво отражает вектор ее настроения? Может, потому, что на ней зафиксированы бесценные детали, позволяющие уличить кого-то из чиновников? Может быть, в ней была усмотрена какая-то другая опасность? Сказать сложно. Возможно, судья Степанова совершила ошибку по причине собственного непрофессионализма. Но нам почему-то кажется, что процессуальное законодательство она знает прекрасно и попросту перестаралась, рассматривая иск высокого должностного лица к недостойным “писакам”.

В минувший понедельник редакции “МК” и “Карельской губернии” обратились в адрес Верховного суда РК и Петрозаводского городского суда с просьбой принять меры и вернуть аудиозапись. Не исчезла ли эта запись по каким-нибудь “техническим” причинам – мы обязательно сообщим.

Ксения БАРЫШНИКОВА.