Представителю Пенсионного фонда для убедительности не хватило газовой камеры.

Надежда, едва замаячившая перед заонежанами, прошедшими через ужас фашистской оккупации, снова рухнула. Судья Петрозаводского городского суда Кирилл Мамонов, к которому по какой-то неведомой причине стекаются дела, связанные с присвоением статуса бывших несовершеннолетних узников, за вторую половину мая и начало июня успел отказать уже пятнадцати пожилым гражданам, детство которых прошло в захваченном в годы войны врагом Заонежье.

Кто не успел, тот опоздал

В глазах общественности история борьбы жителей Заонежья против карельской бюрократической машины давно уже превратилась в яркий пример лицемерия и бездушия власти.
В ситуацию пытались вмешаться депутаты и другие статусные лица. Над проблемами узников работала целая комиссия под председательством Валентины Пивненко. На одном из документов есть резолюция Главы РК Сергея Катанандова, который потребовал от министра здравоохранения Валерия Бойнича определиться с позицией и помочь людям. Однако ничто не помогло. «Внизу» функционеры поняли все как надо, «определились» и «помогли» так, что лучше бы не помогали.

Десятилетняя эпопея борьбы жителей Заонежья за присвоение статуса малолетнего узника настолько ярко выпячивает всю антисоциальную природу нынешней российской действительности, что порой становится не по себе.
Долгое время жители республики вообще ничего не знали о вышедшем в 1992 году Указе президента, определяющем статус несовершеннолетнего узника фашизма. В 1995 году эту тему публично поднял ныне уже покойный заонежанин Валентин Хомутинников, который добился статуса для себя и активно помогал односельчанам.

В 1996-1997 годах статус БМУ получили около 300 жителей Заонежья. Но тут в ситуацию вмешались чиновники карельского министерства труда и социального развития, «просигнализировавшие» в Москву о том, что в Заонежье якобы никаких мест принудительного содержание не было, а, значит, статус узника присваивался незаконно. И пошла обратная волна.

В судебную коллегию Верховного суда РК полетели жалобы. Многие из них подписаны Натальей Вартановой, которая боролась против стариков, сначала будучи председателем комитета социальной защиты населения петрозаводской администрации, а теперь – в ранге главы карельского отделения Пенсионного фонда.

Жалобы, видимо, составлялись под копирку, так как в них ручкой вписывались фамилия судьи, даты рассмотрения дела, название деревни, где во время войны жил претендующий на статус узника гражданин, и фамилия самого заявителя. Точно так же, словно «под копирку», заонежан стали в массовом порядке лишать статуса БМУ.
Как рассказала адвокат Ольга Рыбалова, которая много лет подряд защищает в суде интересы заонежан, статуса лишили примерно 190 граждан. После этого удалось достучаться до российского минздрава, откуда карельским чиновникам намекнули, что закон обратной силы не имеет и отбирать льготу у тех, кому она дана, неправильно. «Карательные мероприятия» в республике приостановили, однако ненадолго.   

Следующий этап неравной борьбы с властью пришелся на 2005 год, когда накануне 50-летия Победы бывшие узники Заонежья фактически поставили республиканской власти ультиматум, предупредив о том, что в День Победы  они готовы выйти на акции протеста. Чиновники дрогнули. Людям предложили вновь обращаться в суд с заявлениями о признании факта нахождения в местах принудительного содержания.

В суды пошли и те, кто был лишен статуса, и те, кто еще не обращался. Подобное развитие ситуации не порадовало карельское отделение Пенсионного фонда, где вспомнили о существовании судебных решений конца прошлого века. И вновь часть граждан, вернувших себе статус узников, были его лишены…

Недавно Ольге Рыбаловой удалось сделать невозможное. Через Верховный суд России она добилась отмены постановления Минтруда и социального развития РФ, один из пунктов которого позволял чиновникам отказывать в присвоении статуса, если граждане не привлекались к принудительному труду в концлагерях. К тому времени появились новые документы финских и карельских ученых, где говорилось о том, что в Заонежье действительно существовал карательный лагерь, а условия содержания в нем были более жесткими, чем в петрозаводском концлагере.

Обнадеженные старики вновь пошли в суд. И опять получили громкую оплеуху. Судья Мамонов, которому были «расписаны» иски, сделал все, чтобы люди остались без статуса и без льгот.

Бывшим оккупантам верить не положено?

Основной спор в судебных заседаниях идет о том, являлось ли Заонежье «всего лишь» зоной оккупации или там действительно были организованы места принудительного заключения.

Финская сторона – это подтверждено и Военным архивом Финляндии, и хельсинкским институтом Йохана Бэкмана – уверяет, что на территории Заонежья был основан карательный лагерь. Карельские ученые тоже пришли к выводу, что территорию Заонежья можно определить как место принудительного содержания с режимом концентрационных лагерей. Однако мнение суда здесь разделилось. В одних судебных решениях, принятых ранее, факт существования лагерей в Заонежье признается, в других, появившихся позднее – нет.   

Во время многочисленных судебных процессов свидетели тех страшных дней рассказывали суду о том, как вынуждены были есть опилки, как голодали, как их избивали оккупанты, как выгоняли на работы даже 10-12-летних подростков. Одна из узниц Заонежья Таисия Тихонова вспоминает: «Когда финский патруль зашел в избу, моя младшая полуторагодовалая сестренка сидела возле раскрытого окна. Финн спустил овчарку, она бросилась на ребенка, и сестра вывалилась из окна. Из ушей у нее пошла кровь. Моя мама умоляла оказать медицинскую помощь. Финны лишь громко смеялись. С тех пор моя сестра от перенесенной травмы не слышит и не говорит».

Вот весьма яркая цитата из обращения узников: «На какие только ухищрения не способны наши карельские суды! Когда Тихонова рассказывала суду, как крысы съедали человека, судья Мамонов записал в судебном решении, что были мыши. Когда Тихонова рассказывала, что ночью стоял стон и крики людей, которых пытали в финских тюрьмах, Мамонов написал в решении, что было шумно».

В «свежем» судебном решении от 25 мая 2009 года судья Мамонов делает вывод, что ограничения и тяготы, о которых рассказывали на суде заявительница и свидетели тех страшных лет, «указывают лишь о введении оккупационными войсками военного режима», а, значит, статуса женщине не видать.

Возможно, родившемуся в мирное время судье виднее, через какие ужасы оккупации должны пройти люди, чтобы, спустя десятилетия, получить статус и небольшую прибавку к нищенской пенсии. Он, конечно, вправе не доверять «мнению представителей иностранных государств», которые основаны, кстати, на воспоминаниях бывшего оккупанта, подполковника финской армии Хельге Сеппяля, свидетеля и участника тех событий. Как говорится, Бог ему судья…  
Во время судебных заседаний адвокат Ольга Рыбалова буквально «пытала» представительницу карельского отделения Пенсионного фонда, чтобы та сказала, какие еще нужны доказательства того, что в Заонежье действовали лагеря принудительного содержания? Ответ прозвучал поразительный. Представительница Пенсионного фонда на полном серьезе сказала, что в лагере должны были иметься… газовые камеры.

Честно говоря, страшно слышать подобное из уст государственного чиновника. Если бы в Заонежье были построены газовые камеры, проблем с бьющимися за каждую копейку стариками у нашего Отечества сейчас не было бы так много. Об этом хотела сказать представитель Пенсионного фонда?

Брат за сестру не отвечает  

Во многих семьях, которые во время войны жили в одной деревне, в одном доме, возникла парадоксальная ситуация, когда за одним братом или сестрой суд признал право называться узником и получать положенные по закону льготы, а за другим нет. К примеру, сестра уже упомянутой Таисии Тихоновой имеет статус узника. Сама Таисия Александровна вынуждена доказывать свое право на статус в суде.

«Пенсионный фонд РФ по РК и карельский суд столкнули членов одной семьи и односельчан, создав между нами пропасть непонимания, боли и обиды. …Их надругательство над нами страшнее пыток… Мы, уходя из жизни, не можем простить брату или сестре то, что они получают президентскую прибавку к пенсии как малолетний узник, а мы нет», – говорится в обращении узников, направленном в российские СМИ.

Одна из бывших узниц  рассказала, что, когда она обратилась к родному брату с просьбой отксерокопировать его удостоверение узника, он наотрез отказался даже показать сестре документ. Мужчина боится, что как только документ увидят в суде, его тут же отберут.

Во всем виноваты деньги?

В распоряжение нашей редакции попало несколько впечатляющих писем. Одно из них адресовано карельскому губернатору Сергею Катанандову. Под ними подписались  член Совета при Главе РК Галина Погудалова и бывшая узница из Заонежья Людмила Трубина.

Погудалова  потребовала от Катанандова прекратить «глумление над людьми», подчеркнув, что деньги, которые выплачиваются в виде льготы узникам, – федеральные. Галину Погудалову искренне возмущает позиция карельского Минздрава, который делает все, чтобы люди не получили статуса. Людмила Трубина в эмоциональной форме просила Катанандова «остановить этот беспредел».

Надо отдать губернатору должное: он велел разобраться. По цепочке эти письма попали министру здравоохранения РК Валерию Бойничу. Свою позицию тот определил весьма четко и, что немаловажно, в письменном виде:
«По предварительным расчетам, сумма средств на финансовое обеспечение предоставления указанных выше дополнительных мер социальной поддержки 592 граждан… ориентировочно составит свыше 25 миллионов рублей в год… Учитывая условия финансового кризиса, рассмотрение вопроса финансирования указанных мер социальной поддержки… в настоящее время не представляется возможным».

Что скрывается за этими формулировками? При чем здесь «настоящее время» и «финансовый кризис»? Означает ли это, что вопрос можно отложить на «потом», когда кризис кончится? И понимал ли министр Бойнич, когда сочинял ответ, что для некоторых стариков это счастливое «потом» может никогда не наступить? Ведь с каждым днем пожилых людей, переживших страдания оккупации, но оказавшихся бессильными перед изощренными издевательствами карельской бюрократии, становится все меньше…

Статус узника дает небольшую прибавку к пенсии – примерно 3 тысячи рублей в месяц. Любой пожилой финн, узнав, что в Карелии люди годами бьются за прибавку в 100 долларов, ужаснулся бы. И только местные государственные люди, сидящие на больших зарплатах, похоже, не видят в этом ничего ужасного. У них свой расчет и свои резоны. Они хотят доказательств – «ужастиков» и газовых камер. Унижение пожилых людей для них – всего лишь хладнокровная защита законов и бюджета.  И пробить эту каменную стену, кажется, не суждено.

Антонина КЯБЕЛЕВА.