Современная школа как умственная каторга

«А голову ты дома не забыл?». «Выйди и зайди нормально!». «А фамилию за вас я должна написать?». «Я вас раньше отпущу, не дай бог, вас машина собьет, а меня посадят». Эти фразы знакомы всем. Стоит их только перечислить – и в голове сразу рождается образ строгой училки, к которой жутко не хочется идти на урок. В начале сентября пятый курс филфака ПетрГУ был вынужден отправиться на педпрактику в школы и предстать перед детьми в похожем свете. Школа, о которой идет речь, – одна из тех, что считаются в городе престижными и сильными. Номер и класс называться не будут – во-первых,  по этическим соображениям, а во-вторых, – за ненадобностью. Это как город N в литературных произведениях – вроде бы вымышленный, а в то же время очень знакомый.  

Урок литературы в шестом классе, знакомимся со стихотворением Пушкина «Узник». Для того чтобы как-то растормошить внимание учеников и подготовить к разговору о южной ссылке, предлагаю детям пофантазировать и представить определенные образы. На вопрос о том, что они представляют, когда слышат слово «свобода», ответы следуют самые разные и местами неожиданные: лето, поле, горы, уход родителей из дома…

– Хорошо, а несвобода?

– Школа! – кричат они хором. И смеются этому единогласию.

После урока меня отругала методист.

– Зачем вы дали им это задание? Неужели было непонятно, что на тему несвободы у них может быть только одна ассоциация – школа?

– Мне, – говорю, – непонятно. Самая очевидная ассоциация – тюрьма. Разве нет?

– Для них – нет.

Я поняла это только потом, понаблюдав за ними более пристально. Для детей современная школа – это умственная каторга, где учиться именно заставляют. Вместо книг их больше интересуют другие вещи: девочек – журнал с Ромой Желудем на обложке, мальчиков – новый айпад. Конечно, в полной мере за это их сложно судить, потому что всё-таки они дети. Но проблема в том, что с их неинтересом к учебе не делается ровным счетом ничего, и некоторые факторы лишь усугубляют нелюбовь к занятиям.

Например, учебники. Вот одно из упражнений, заданных шестому классу (т.е. детям 12-13 лет): «Напишите сочинение на тему «Моё любимое животное». «Моё любимое растение». Кто-нибудь может поверить, что детям это интересно?

Или учебник по литературе – еще краше. Перед 1 сентября зашла в книжный, чтобы купить себе комплект на время практики. Беру учебник и вижу цену: 800 кровных рублей за комплект двух книжек по литературе. Ладно, успокаиваю себя, может быть, он очень хороший? Но внутри – или километровые тексты, которые можно взять и дома из книжки, или вопросы вразброс, в теории претендующие на «анализ» произведения, но на практике являющиеся простым требованием пересказа. В общем, по таким учебникам даже учителю неинтересно преподавать, что уж тут говорить об интересе ученика? При этом отклоняться от программы нельзя, не использовать учебник, несмотря на то, что содержательных упражнений там раз-два и обчелся – тоже нельзя. Есть норматив, его нужно соблюдать, а подстраивать систему под себя – неприемлемо.

Но самый главный фактор, отвращающий от учебы, – это  взаимное неуважение на короткой дистанции учитель – ученик. Здесь вряд ли можно найти виноватого. С одной стороны, учителя полностью бесправны: лишнюю двойку поставить нельзя, вывести из класса тоже, замечание в дневнике малоэффективно, поэтому абсолютно непонятно что делать, если ребенок отвратительно себя ведет, не хочет слушаться или выполнять домашнее задание. С другой стороны, ученики не чувствуют себя на равных с учителем, который, стоя как бы на ступень выше, может и наорать, и нахамить, и позволить себе нелестные комментарии в адрес учащихся. Всё это порождает конфликтные ситуации: так, все помнят историю с увольнением учительницы в школе №42, когда и ребенок, и педагог заведомо повели себя неправильно.

В целом, за те годы, что я не учусь в школе, она совсем не изменилась – ну разве что в классах появилось больше компьютеров и видеопроекторов, а дети обзавелись теми же айфонами. Но в остальном всё осталось прежним – те же слипшиеся макароны в столовой, те же библиотекарши, шипящие, если ты слишком шумный, те же фразы учителей, перед которыми чувствуешь себя неловко.

И что страшнее всего – эта заржавевшая, неповоротливая система ни в коем разе не собирается искореняться, наоборот, она готовит себе на замену точно такие же кадры, которые продолжат преподавать точно в таком же ключе. Вот как, например, выглядят претензии методистов и учителей, контролирующих уроки практикантов:

– Вы слишком много улыбаетесь детям.

– Какова была ваша цель, когда вы написали на доске свое имя и оно так и осталось висеть целый урок?

– Джинсы и рубашка на учителе?! Вы выглядите как ковбой.

– Зачем вы шутите на уроке?

Вообще-то сначала я не хотела писать текст о практике. Мечтала забыть школу как страшный сон и никогда больше об этом не вспоминать. Но потом – так получилось – мне посчастливилось быть приглашенной министерством иностранных дел Финляндии в пресс-тур, посвященный теме образования. И там я увидела абсолютно иную картину, которая представляется почти невозможной после двух месяцев нахождения в школе. Никто ни на кого не орёт. Дети – точно такие же, как и российские, непоседливые и местами шумные – занимаются с очевидным удовольствием. Педагоги – высококвалифицированные кадры, которым пришлось долго учиться, прежде чем они смогли получить возможность стать учителем, – сами планируют занятия в зависимости от того, что интересно детям, а что нет. И в итоге получают воспитанных, спокойных детей, которым в радость учиться, а значит, потом будет в радость и продолжать обучение в университете или работать.

И меня мучает вопрос – почему точно так же не может быть у нас?

Анастасия Садовская,
«МК» в Карелии»